40
скучно. Иногда думал — ну, хоть бы наиграл, внес
какой-нибудь абсурд. Он не развивался в образе, становился автоматом. Такой тип
актера очень опасен: с одной стороны, он исполнителен, с другой — равнодушен,
его не интересует поиск, риск.
НАЕДИНЕ
С САМИМ СОБОЙ
Оставим в покое молодого режиссера — не будем
"говорить под руку". Он сейчас занят с актерами. Вернемся к эпизоду с
отменой репетиции "Трех сестер" Немировичем-Данченко. Если уж такой
мастер, как Василий Александрович Орлов, не учел того, что потерял время между
репетициями, то что же требовать от актеров "иной весовой категории".
Актер в период между двумя репетициями остается наедине с собой. Нет, неверно,
он наедине с тем человеком, образ которого он должен воплотить на сцене,
оживить его, как Пигмалион оживлял свою Галатею. Актер внимательно вчитывается
в пьесу, учитывая последние замечания режиссера, высказанные на репетиции,
приглядывается к своему герою — с какой стороны можно подойти к нему, каким
способом проникнуть в его внутренний мир. Как он выглядит, какой у него голос,
как держит голову, какая походка, какие привычки, какова цель поступков.
Наедине с собой вступает в силу эффект личного присутствия в роли, актер
решает, во имя чего он будет становиться этим человеком, каков будет посыл в
зрительный зал и какова будет цель этого посыла — предупредить, насторожить,
обрадовать, обратить внимание, полюбить.
Важнейший момент: актер разрабатывает систему оценок
по всей пьесе. Как его герой оценивает поступки окружающих его людей, как,
соответственно, реагирует на них. Отношение к вещи, находящейся в руках,
выявляет не только оценку данного предмета, но и отношение к жизни. Какими
глазами человек смотрит на мир — ничто не может ускользнуть от внимания актера.
Не надо путать оценки с паузами, они не должны быть
подчеркнуты, педалированы, иначе станут назойливыми. Оценка — изнутри. Иногда
важнейшая оценочная пауза, если она необходима, будет ударной. Иногда, как это
бывает в жизни, оценка проходит молниеносно, почти незаметно, часто совсем
незаметно, и только спустя некоторое время видно ее значение.
41
И еще овнерепетиционном времени. Боже мой, неужели
когда-то были времена, когда исполнители пьес Шекспира, Островского, Шиллера,
даже Юрия Полякова, нашего современника, читали все произведения автора? Играя
в "Идиоте", читали "Братьев Карамазовых"? Зачем Мейерхольд
так много говорил о необходимости изучения живописи, скульптуры, музыкальных
форм? А уж режиссерам сам Бог велел все знать! Честно признаемся, и мы,
педагоги, мало рассказываем студентам о тех спектаклях, которыми мы восхищались
или даже которые ругали. Тоже полезно.