Вот пример обыгрывания предмета при его отсутствии. Фильм "Частная жизнь" режиссера Ю. Райзмана, крупнейшего мастера психологического кинематографа. Директор завода (М. Ульянов) уходит на пенсию. Он вынимает бумаги из письменного стола, очищает сейф. Из глубины сейфа вынимает какую-то вещицу — скульптуру? Бюст? Мы не успеваем ее разглядеть, так как он быстро прячет ее в портфель, нет, все-таки, кажется, узнали: Сталин? Может быть, он. И сразу через эту не очень внятную вещицу перед вами возникает биография уже бывшего директора, который, очевидно, начинал свою деятельность при вожде народов, он не выбросил бюст, как это делали многие. Память о прошлом? Надежда на возвращение былых времен, былых героев? Там, где начинает работать мысль зрителя, там начинается искусство!

91

Натуралистическая деталь подчеркивает условность действия. "Взрослая дочь молодого человека" в Театре им. К. С. Станиславского — именно в этом спектакле заявил о себе молодой режиссер, теперь уже признанный мастер А. Васильев. Яичница, которую жарили на сцене во время действия, стала приметой нового качества введения в действие быта. Боюсь терминологии, и поэтому попробую совершенно неожиданный термин, за точность которого не ручаюсь: ОБРАЗНЫЙ НАТУРАЛИЗМ.

Абсолютно достоверный показ явления через любую деталь, которая своим подтекстом, многозначностью опоэтизирует действие, он требует и концентрированной подачи этой детали — предмета, жеста, интонации, фактуры и т. д. — всего того, что раньше было признано бытовщиной.

Очень жалею, что не только студенты, но и зрители среднего возраста не видели спектаклей Николая Охлопкова, поставленных им в первой половине ЗО-х годов в Реалистическом театре. Совсем давно театр считался 4-й Студией Художественного театра под руководством Михаила Михайловича Тарханова, по причине уж очень неинтересной своей деятельности, высокое звание студии МХАТа с него сняли, он стал просто Реалистическим, москвичи называли его "Уж слишком реалистическим театром". После долгих мытарств, смены режиссуры, в 1932 году в театр явился молодой, даже не достигнувший возраста Иисуса Христа, Николай Павлович Охлопков. В его спектаклях получил подтверждение "образный натурализм". "Разбег" — первый удар по театральному целомудрию тех лет: фактически весь театр — сцена и зрительный зал были превращены в казачью станицу с дворами, площадью, кооперативом, берегом реки и т.д. Зрители терялись среди подробностей бытия станицы, живущей насущными проблемами — идти в колхоз или не идти. За обилием персонажей (хотя труппа была маленькой) мы не замечали тех людей, за судьбами которых было бы интересно следить. Охлопков добился правдоподобия, но не добился правды. Зато в следующем спектакле — инсценировке "Матери" М. Горького, поставленной Павлом Владиславовичем Цетнеровичем, многолетним ассистентом Мейерхольда, учителем Охлопкова, удалось показать образ приближающейся революции через детали, соединяющие эмоционально действующих лиц со зрителями. Центральная площадка — постамент для памятника погибшим борцам, соединялась с уголками, где ютилась Мать — Ниловна. Она входила с узелком в руках,