«Вот так, сволочь ты этакая.
Открытия одно за другим.
Конфликт обостряется».
Но
реакция попа, растерявшегося окончательно, вызывает подозрение:
«У него есть секрет — он что-то знает. На его
стороне жуткая правда есть».
И
комментарий уже не с точки зрения Иудушки,
а со стороны, оценка ситуации самим Смоктуновским:
«Привычкой жизни стало уничтожать. Никого не осталось
уничтожать. Умертвия. Диалог с ними».
В
диалоге с Улитой он уже более уверен в себе, чем со священником, поскольку
презирает собеседницу, не боится ее и чувствует себя неуязвимым. Комментарий:
«Ты — Улита,
циник и пошлячка.
Язва ты, язва, дьявол в тебе сидит... Черт, тьфу,
тьфу, ну, будет».
На
диалог: «Воспитательный-то знаешь?» Улита: «Важивала» — пометка:
«А важивала, так тебе и книги в руки».
И
отступление-оценка актера:
«Делает бесстыдные вещи, не подозревая об их гадости
и безнравственности.
Он талантлив жизненной энергией. Прекрасный животный
экземпляр. Все эти его слова — это объяснение богу, почему все это должно быть
удобно ему».
Но тут
великолепно налаженная машина его жизни дает сбой:
«Аннинька уезжать собралась».
Реакция:
«Только не
отпустить».
Его
уговоры: «Вот ты на меня сердишься! И посердись, ежели тебе так хочется! И ты
не все молода будешь, и в тебе когда-нибудь опыту прибавится— вот тогда ты и
скажешь: а дядя-то, пожалуй, прав был! Теперь, может быть, ты слушаешь меня и
думаешь: бяка дядя! А поживешь с мое, — другое запоешь, скажешь: пай дядя!
Добру меня учил!» — сопровождаются
комментарием:
«Большая сцена по задержанию Анниньки.
Оставлять, оставлять, предостерегать ее».
И
оценка артиста:
«Приход к Анниньке — идейный, правый,
отсюда и его бред — правота во всем,
вне всякой хитрости.
Отсутствие хитрости.
Знание людей и чувствование их — феноменальное.
Сумасшедший в своей правоте очень-очень серьезен».
Он
«знает», какая судьба ждет Анниньку когда она станет актрисой на ярмарках (и
окажется в своем предвидении прав). И на полях подтекст его уговоров:
«Ничего ты не поняла, голуба. Так вот я тебе
предрекаю: болезнь, нищету, смерть».
Но
Аннинька вырывается и ее последние слова: «Страшно с вами! Трогай!»
Пометка
на полях:
«Выработать привычку говорить с собой, потом с Богом,
потом с умертвиями, потом бог знает с кем и с чем».
Уезжает
женщина, которая ему нравится, единственная, к которой он ощущает какую-то
близость, уезжает его последний собеседник. Вокруг остаются только слушатели. Первый и главный слушатель
— Евпраксия.