Дело в том, что я сегодня в первый раз был в доме знаменитого артиста Шустова — дяди моего друга Паши.

За обедом великий артист спросил племянника, что было в школе. Он интересуется нашей работой. Паша сказал ему, что мы подошли к новому этапу — к «кускам и задачам».

— Шпондю знаете? — спросил старик.

Оказывается, что кто-то из детей Шустова учится драматическому искусству у молодого преподавателя с смешной фамилией — Шпондя, ярого последователя Торцова. Поэтому все подростки и малыши изучили нашу терминологию. Магическое «если бы», «вымысел воображения», «подлинное действие» и другие, еще неизвестные мне термины вошли в обиход их детской речи.

— Шпондя целый день учит! — балагурил великий артист, в то время как перед ним ставили огромную индейку.— Как-то он был у нас. Подают вот такое же блюдо. А у меня палец болел. Я и заставил его резать да раскладывать.

«Дети! — обратился Шпондя к моим крокодилам.— Представьте себе, что это не индейка, а целая большая пятиактная пьеса, «Ревизор», например. Можно ли осилить ее сразу, с одного маху? Запомните же, что не только индейку, но даже и пятиактную пьесу, вроде «Ревизора», нельзя охватить с одного маху. Посему надлежит ее делить на самые большие куски». Вот так... вот так...

При этих словах дядя Шустов отделил ножки, крылья, мякоть и положил их на тарелку.

— «Вот вам первые большие куски»,— объявил Шпондя.— Ну, конечно, все мои крокодилы оскалили зубы, захотели сразу проглотить их. Однако мы успели удержать обжор. Шпондя воспользовался этим назидательным примером и говорит: «Запомните, что сразу не осилишь огромных кусков. Поэтому режь их на менее крупные части». Вот... вот... вот...— приговаривал Шустов, деля ножки, крылья по суставам.

— Давай тарелку, крокодил,— обратился он к старшему сыну.— Вот тебе большой кусок. Это первая сцена.

— «Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить вам пренеприятное известие...» — цитировал мальчик, подставляя тарелку и неискусно стараясь басить.

— Евгений Онегин, получай второй кусок, с почтмейстером,— обратился великий артист к маленькому сыну Жене.— Князь Игорь, царь Федор, вот вам сцена Бобчинского и Добчинского, Татьяна Репина,^Екатерина Кабанова, принимайте сцены Марьи Антоновны и Анны Андреевны,— балагурил дядя Шустов, раскладывая куски на подставленные тарелки детей.