Добро пожаловать на неОфициальный сайт молодой талантливой актрисы Екатерины Федуловой! Еще в 1932
году Хэпгуд почувствовала, что режиссер Станиславский и писатель Станиславский
никак не могут сговориться. 18 октября она пишет ему из Нью-Йорка: «Меня ужасает, что ты выжимаешь
книгу из себя ночью, поздно, после длинного утомляющего дня, когда ты больше не
способен работать и смотреть на сделанное свежимн глазами. Ты насильно
переписываешь: то, чего не позволяешь актеру, ты сам делаешь как писатель». Готовя книгу к изданию в родной стране,
писатель Станиславский должен был еще пропустить самые дорогие для него мысли
сквозь плотные идеологические фильтры 1937
гола. В феврале того года А. И. Ангаров, ответственный работник
аппарата ЦК ВКП(б), настойчиво предупреждает Станиславского о том. что
«туманные термины: «интуиция», «подсознательное», следует раскрыть, показать их
реалистическое содержание, конкретно рассказать людям. что такое это
художественное чутье, в чем оно выражается». Автор книги предложенного насилия над собой не совершил, ничего не
«раскрыл» и «не разъяснил», но ответ великого режиссера ответственному
чиновнику производит бесконечно грустное впечатление: «Есть творческие
ощущения, которые нельзя отнимать от нас без большого ущерба для дела. Когда
что-то внутри (подсознание) владеет нами, мы не отдаем себе отчета в том, что с
нами происходит... Если б мы сознавали свои действия в эти минуты, мы не
решились бы их воспроизводить так, как мы их проявляем. Я обязан говорить об
этом с артистами и учениками, но как сделать, чтоб меня не заподозрили в
мистицизме?! Научите!» «Работа актера над собой» вышла осенью 1938 года. Ни «подозрений» в мистицизме, ни
живой дискуссии книга не вызвала — некому
было дискутировать. Старый кошмар, смутивший душу Станиславского еще на заре
нового века, когда он задумывал систему, реализовался сполна и в формах,
которые даже его фантазия не могла вообразить. Книгу возвели в святцы, а
систему стали «вводить принудительно, как картофель при Екатерине». если
воспользоваться известным выражением Б. Пастернака. Как и в случае Маяковского,
это была «вторая смерть», в которой сам Станислаиский не был повинен. Нужны
были годы (и какие годы!), чтобы советский театр вновь повернулся к идеям
Станиславского, почувствовал их реальные очертания и действительный объем.
Совокупными усилиями практиков, театроведов и педагогов было сделано достаточно
много для изучения наследия Станиславского, издания его работ, хотя и сегодня
приходится признать, что в плане развития системы и понимания самых сложных ее
областей мы находимся пока что в приготовительном классе. |