— Да, это очень хорошо, что
«если бы» откровенно и правдиво, что оно ведет дело начистоту. Это уничтожает
привкус надувательства, который часто чувствуется в сценической игре! — восторгался я.
— А что бы было если бы я
вместо откровенного признания вымысла, стал бы клясться, что за дверью
подлинный, «всамделишный» сумасшедший?
— Я не поверил бы такому
явному обману и не сдвинулся бы с места. —
признался я. — Это-то и хорошо, что
удивительное «если бы» создает такое
состояние, которое исключает всякое насилие. Только при таких условиях можно
серьезно обсуждать то, чего не было, но что могло бы случиться в
действительности.— продолжал я свои
дифирамбы.
— А вот еще новое свойство
«если бы», — вспомнил Аркадий Николаевич.— Оно вызывает в артисте внутреннюю и внешнюю
активность и тоже добивается этого без насилия, естественным путем. Слово «если
бы» — толкач, возбудитель нашей
внутренней творческой активности. В самом деле, стоило вам сказать себе:
«Что бы я стал делать и как поступать, если
бы вымысел с сумасшедшим оказался действительностью?» — и тотчас же в вас зародилась активность. Вместо простого отпета
на заданный вопрос, по свойству вашей актерской природы, в вас явился позыв на
действие. Под напором его вы не удержались и начали выполнять вставшее перед
вами дело. При этом реальное, человеческое чувство самосохранения руководило
вашими действиями совершенно так же, как это бывает и в самой подлинной
жизни...
Это чрезвычайно важное свойство слова «если
бы» роднит его с одной из основ нашего направления, которая заключается в активности и действенности творчества и искусства.
— Но,
по-видимому, не всегда «если бы» действует свободно, беспрепятственно,— критиковал я. — Вот, например, во
мне сдвиг хоть и явился сразу, вдруг, но утверждался долго. В первую минуту во
введении замечательного «если бы» я сразу поверил ему, и сдвиг произошел. Но
такое состояние продержалось недолго. Со второго момента во мне уже забродило
сомнение, и я говорил себе: чего стремишься? Ведь сам же знаешь. что всякое
«если бы» — выдумка, игра, а не подлинная
жизнь. Но другой голос не соглашался. Он говорил:
«Не спорю, «если бы» — игра, вымысел, но весьма возможный, выполнимый в реальной
действительности. К тому же никто не собирается тебя насиловать. Тебя только
просят отнетить: «Как бы ты поступил, если бы был в тот вечер у Малолетковой и
очутился в положении ее гостей?»