Паша стал запеленывать деревяшку в скатерть,
но у него ничего не выходило.
— Не верю,— говорил ему Торцов.— Если бы это был живой ребенок, вы бы действовали целесообразнее и
завернули бы его, хоть и плохо, но так, чтобы младенца не продувало со всех
сторон, как теперь, а свет не мешал бы ему спать.
Шустов долго возился и в
конце концов сделал огромны» и нелепый узел.
При этом Аркадий Николаевич,
как и со мной, обращал внимание на всякую ничтожную ошибку в физических
действиях, добиваясь в них подлинной органической правды и
веры.
Наконец Шустов принялся
укачивать новорожденного.
— Почему вы так старательно
закрываете лицо младенца углом скатерти? —
спросил его Аркадий Николаевич.
— Для того чтобы, с одной
стороны, не видеть деревяшки, которая портит мне иллюзию, а с другой стороны,
для того, чтобы свет «как будто бы» не бил в глаза младенцу,— ответил Паша.
— Прекрасно,—
одобрил Аркадий Николаевич.— Вы
правдой заслоняете ложь; заботой о глазах ребенка вы отвлеклись от того, чего
вам не надо замечать.
Другими
словами, вы перевели свое внимание от того, что вам мешает, на то, что вам
помогает.
Это
правильно и хорошо.
Но
вот что мне непонятно,— продолжал через
минуту Аркадий Николаевич.— Вы так громко
шипите и отчаянно трясете ребенка, что едва ли [это] помогает ему заснуть.
Напротив. Вы будите его.
Во
всяком подлинном действии должны быть большая последовательность,
логика и осмысленность. Попробуйте действовать именно так. Это
приблизит вас к правде и к вере
в то, что вы делаете на сцене, тогда как нелогичные поступки удаляют вас от той
и от другой.
Теперь,
когда ребенок заснул, вам следует либо уложить его в кроватку, либо сесть спокойно
на диван и держать его на руках.
Шустов
устроился на диване с поленом в руках и самым серьезным образом старался не
шелохнуться. Это было сделано так правдиво, что не вызвало смеха в зрительном
зале.
— Почему у вас такой
неудовлетворенный вид? — спросил Торцов.— Вам кажется мало того, что вы сделали?
Напрасно. Не смущайтесь этим. Пусть то, что вы сделали,— немного, но два «немного» уже больше;
а десять «немного» уже
хорошо; а сто «немного» уже великолепно.
Когда на сцене выполняют со всей правдой даже
самое простое действие и искренно верят в его подлинность — испытываешь радость,— говорил Аркадий Николаевич.