«Никакого значения письму».

Так же как выписал подтекст мышкинских фраз о Рогожине («Он пьян. Он вас очень любит»):

«Он - хороший. Он не такой».

И очень неожиданный внутренний посыл, с каким Мышкин делает Настасье Филипповне предложение:

«Я ВАС БУДУ ВСЮ ЖИЗНЬ УВАЖАТЬ, НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНA».

«Я ЗНАЮ, КАК ВАС МОЖНО ВЫЛЕЧИТЬ.

А СЕЙЧАС ВЫГОНИТЕ ВСЕХ».

Во время репетиций он дважды подавал заявление об уходе, был уверен, что проваливает роль. Неоднократно цитируется рассказ Смоктуновского о том, что необходимый внутренний толчок он полу­чил, разглядывая в толпе человека, спокойно читавшего книгу. Толпа суетилась вокруг, а тот не замечал ничего, погруженный в свою книгу и свои мысли. Редко рассказывается продолжение знаменательной встречи. Смоктуновский подошел и познакомился со стоящим челове­ком, филологом Сергеем Закгеймом, недавно вернувшимся из лагерей, где пробыл 17 лет. Он потом часто обедал у Смоктуновских, говорил о Достоевском. Как вспоминает Суламифь Михайловна Смоктуновская, «Иннокентий Михайлович к нему приглядывался. И потом как-то ска­зал: кажется, я нашел Мышкина. Какие-то жесты, манера жестикули­ровать что-то подсказали». И в классическом романном Мышкине вдруг угадывали «тюремную» пластику, дававшую особую подсветку самому свободному герою нашей сцены.

Так или иначе, но в декабре 1957 года к артисту пришла уверен­ность в своем видении образа. Жена Смоктуновского, получив радост­ное известие, откликается в ответном письме: «Главное, что теперь ты убежден в своем видении, а стало быть, убедил в нем других. Большое спасибо, что ты поделился со мной этой радостью».

Картина седьмая

«В доме Рогожина».

В этой сцене меняется пульс записей Смоктуновского. Редкие пунк­тирные пометки сменяются горячечным потоком. И самый ритм чере­дования фраз передает растерзанное состояние, лихорадочную рабо­ту его мозга, напряжение, с каким он пытается не давать воли своим предчувствиям, твердому тайному знанию о смертоубийственном за­мысле Рогожина:

«Знает, что он хочет убить его.

Идти к нему или не идти?

Пойти — понять».

Тональность прихода Мышкина:

«Пришел к сопернику».

И самая тягостная обязанность — притворяться:

«Все видит — понимает, но прячет.

Все хорошо — ничем не выдать своего подозрения.

„Даже волосок бросает тень". Гете».

Мышкин, по мысли артиста, не подозревал Рогожина — он знал, что с ним творится. Обостренная чуткость позволяла ему улавливать лю­бой волосок в чужой душе. Но эта телепатическая способность читать в других людях не приносила радости. Этот Мышкин мучился собст­венным знанием и пытался заслониться от страшной правды: