«Не показуха. Глубоко, сложно и тонко.

Если я не помирюсь с Шуйским, у Руси не будет равновесия сил. И следующий НЕОБХОДИМЕЙШИЙ ЭТАП — МИТЮ В МОСКВУ».

Здесь Федор, по Смоктуновскому, ведет себя как государственный деятель, рассчитывающий на несколько ходов вперед. Федор в этой сцене противопоставляет хитроумным и корыстным расчетам Годуно­ва государственную необходимость и царскую мысль о земле русской.

И уже с освобожденным сердцем шутит с женой, дразня ее красотой Мстиславской; Федор, по ремарке драматурга, обнимает ее, утешая («Родимая моя! Бесценная! Я пошутил с тобою»), Смоктуновский ком­ментирует на полях:

«Очень-очень скупо: ни мычания, ни прижимания. ,,Моя" — совсем не плотско. Веду ее по кругу. Свободно и просто. Ведет ЦАРЬ. ЦАРЬ изволит! ЦАРЬ гуляет» [царь в тетради прописными буквами].

Для Орленева была важна именно мужская, страстная любовь Федо­ра к Ирине, для Москвина — домашняя, семейная привязанность дав­но женатых людей. Смоктуновский выносил отношения Ирины и Фе­дора в область чистой нежности и бесплотности. Ирину играла Галина Кирюшина: тонкое иконописное лицо, с вечным испугом в глазах, плавные неслышные движения: «инокиня-царица». Наталья Крымова писала: «Он все время стремится к ее рукам, в ее руки... И, кажется, лишь Ирине известно про Федора все: и то, почему лучезарная улыбка мгновенно сменяется тяжелым, тусклым взглядом, а нервный подъ­ем — внезапной усталостью, и как опасны эти минуты, когда ватным становится тело и надо скорее подхватить, уложить Федора Иоанновича на скамью и оградить его от посторонних».

Судьба сплетает странные узлы: за две недели до смерти Смоктунов­ский узнал, что его давняя партнерша, с которой давно не виделись и не общались, смертельно больна. Позвонил ей в больницу, вспоми­нали «Федора». Наверное, вспоминали и рассказы Равенских о том, что умер Федор, держа за руку свою Ирину и улыбаясь.

Кирюшина пережила Смоктуновского всего на несколько дней.

В финале первой сцены актер дает формулу: «Сверхзадача: „что ж с зем­лею будет?"». «Неправильная» вопросительная формулировка сверхзада­чи роли подчеркнет главное в Федоре: не деятель, но мыслитель. Его существование подчинено одной огромной заботе:

«Вы знали о моей муке вот видите, как молитва доходит до таких суровых сердец, даже как у Бориса! вот такой сюрприз.