Далее предметы для гордости становятся более земными и просты­ми: «с достоинством», «знаком с Чичериным», «дворцовый часовщик».

Уже не Леонардо, но человек, вхожий во дворец, человек, занимаю­щий почетную ступеньку в профессиональной иерархии.

Наконец, следующий шаг по этой своеобразной лестнице, «заземле­ния» образа: «Достоинство в четком понимании своего места».

Итак, в семи строчках — путь от Леонардо до человека, чье «досто­инство в четком понимании своего места».

Видимо, артиста выписанные заходы к образу не удовлетворили. И он пробует нащупать своего Часовщика через национальную харак­терность:

«Старые евреи очень свободны.

Сосредоточенность большая.

Евреи стареют глобально.

Тонкий еврей».

Наконец, далее:

«Библейская мудрость».

Часовщик явно увиден через библейских патриархов, как предста­витель народа пророков, овцеводов и царей. Отсюда — свобода в ста­рости и малопопятное: «Евреи стареют глобально».

Но разговорчивый погодинский еврей-часовщик мало похож на ве­личавого библейского патриарха. В нем нет ни эпического покоя, ни широкого жеста, ни приподнятого тона. Кажется, и сам артист остался не удовлетворенным своими поисками ролеобразующего стержня. В пометках к Часовщику непривычно много чисто ситуационных указаний, даже отмечены те или иные жесты (чего во всех предыдущих тетрадках артист избегал). И это понятно. После того как артист чув­ствовал правду внутренней жизни своего героя, логика характера дик­товала поведение. Если внутренняя логика и правда не были найдены, то оставалось искать правду каждого отдельного кусочка, каждой от­дельной реплики.

Ход кремлевской беседы расписан Смоктуновским буквально «по косточкам». Откомментирован каждый вопрос и каждый ответ.

Вопрос Дзержинского: «Скажите, кто вас обидел?»

Пометка: «Что за человек спросил?»

Вопросы Ленина: «Трудно жить? Голод, разруха, хаос? Устали? Голо­даете?» — сопровождены замечанием:

«ЕГО НЕМНОГО РАЗДРАЖАЮТ ТАКИЕ ВОПРОСЫ».

Живая реакция Ленина на его рассказ, что работал для Льва Толсто­го, вызвала впервые симпатию к собеседнику:

«Ему понравился В. И.».

Его поведение в Кремле рассыпалось на множество мелких движе­ний и жестов:

«Входит - послушал: часы ходят.

Довольно часто посматривал на Дзержинского.

Ему не нравится, что перед ним заискивают.

Не понимает многого. Проникает во время как художник».