Во-вторых, определяя идею каждой пьесы, мы не будем пре­тендовать на исчерпывающий разбор ее идейного содержания, а постараемся в самых кратких чертах дать квинтэссенцию это­го содержания, сделать, так сказать, вытяжку из него и выявить таким образом то, что кажется нам самым существенным в дан­ной пьесе.

Возможно, что результатом этого явится некоторое упроще­ние. Ну что же, мы готовы с этим примириться, поскольку у нас нет другой возможности на нескольких примерах познакомить читателя с методом режиссерского анализа пьесы, доказавшим на практике свою эффективность.

Начнем с «Егора Булычева» М. Горького.

Когда происходит действие в пьесе? Зимой 1916 — 1917 гг., то есть в период первой мировой войны, накануне Февраль­ской революции. Где? В одном из губернских городов России.

Однако, стремясь к предельной конкретизации, режиссура спектакля, проконсультировавшись с автором, установила точ­но, что данное произведение является результатом наблюдений, сделанных Горьким в Костроме.

Итак: зима 1916 — 1917 гг. в городе Костроме.

Но и этого мало. Нужно установить, среди каких людей, в какой общественной среде разворачивается действие. Отве­тить нетрудно: в семье богатого купца, среди представителей средней русской буржуазии.

Но чем же заинтересовала Горького купеческая семья этого периода русской истории?

С первых же строк пьесы всякий читатель сразу же убеждает­ся в том, что члены булычовской семьи живут друг с другом словно скорпионы в банке: в атмосфере вражды, ненависти и постоянной взаимной грызни. Сразу же видно, что эта семья показана Горьким в процессе своего распада и разложения. Очевидно именно этот процесс и явился предметом наблюдений и особого интереса со стороны автора.

Вывод: процесс разложения и распада купеческой семьи (то есть небольшой группы представителей средней русской буржу­азии), жившей в большом провинциальном городе (точнее — в Костроме) зимой 1916—1917 гг., — таков предмет изображе­ния — тема пьесы М. Горького «Егор Булычев и другие».

Как видим, здесь все конкретно. Пока — никаких обобщений и выводов.

И мы думаем, большую ошибку сделает режиссер, если он в своей постановке даст, например, на сцене, в качестве места действия, богатый особняк вообще, а не такой, какой могла по­лучить в наследство богатая купчиха — жена Егора Булычева — в конце прошлого и начале нынешнего века в большом приволж­ском городе; не меньшую ошибку сделает он, если покажет рус­ское провинциальное купечество в тех традиционных формах, к каким мы привыкли со времен А.Н. Островского (поддевка, косоворотка навыпуск и сапоги бутылками), а не в том виде, как оно выглядело в 1916—1917 гг. Это же относится и к поведе­нию действующих лиц — к их быту, манерам, привычкам и т.п. Все, что касается быта, должно быть в историческом отношении точно и конкретно. Это, разумеется, не значит, что можно пе­регружать спектакль излишними мелочами и бытовыми подроб­ностями, пусть будет дано только то, что необходимо. Но уж раз что-то дано, пусть оно не противоречит жизненной историче­ской правде.